– Мой оруженосец вызвал семерых, а мне досталось лишь пятеро, – задумчиво произнес Ворон. – Разве что счесть обладателя белых одежд за четверых?
– Вы деретесь со мной! – выкрикнул Ричард, выворачиваясь из рук Робера. – Слышите? Я убью вас!
– Помолчите, юноша! – Ворон резко развернулся к Альдо. – Ты, дурак агарисский! Нельзя атаковать вниз по склону, не зная местности, но ты сказал, и тебя слышал не только я. Ты назвал себя Раканом, тебе придется драться прежде твоих прихвостней. Или отдать себя на милость древних сил. Они будут развлекаться дольше меня…
– Нет! – Ричард был сильней и моложе Робера, но Эпинэ как-то его удержал, а потом подскочил Мевен. – Нет!.. Он тебя убьет!
– Хватит! – прикрикнул Альдо, и Дикон послушно замолчал. – Мы проверим кодекс Диомида и посмотрим старые хроники. Если Рокэ Алва имеет право на бой с нами, мы скрестим шпаги. Кортней, Фанч-Джаррик, позаботьтесь на этот раз представить все необходимые документы.
– В этом нет нужды. – Раздавшийся из-за спин гимнетов голос был мягким и спокойным. – Анналы Адриана в полной мере подтверждают сказанное обвиняемым. Осужденный может требовать поединка с обвинителями, последние же не могут ему отказать. Будь герцог Алва осужден судом эориев, все решало бы его желание отстоять свою невиновность, но два дома из четырех его оправдали, а третий объявили молчащим. Герцог Алва оправдан судом эориев и осужден по праву анакса. Он не может драться с оставшимися в меньшинстве обвинителями.
– Поединка не будет? – Дикон опередил Робера на полвздоха. – Не будет? Да, ваше высокопреосвященство?
Кардинал кротко вздохнул и поправил эмалевого голубя на груди. Сейчас ударит. Из-за угла и со всей силы.
– Увы, сын мой, – голубые глаза смотрели прямо и скорбно, – поединок состоится, но без участия Дома Скал. По древним законам и по Адриановым анналам Альдо Ракан обязан биться с Рокэ Алвой один на один, если Рокэ Алва не признает свою вину. И если приговоривший не проявит милосердие и не помилует преступника, отдав его на поруки, как Эрнани Святой отдал на поруки святого Адриана Силана Куллу.
Я латентный мазохист и я об этом знаю, но что-то в этом моменте есть такое, что плакать хочется. Возможно, не последнюю роль играет то, что видно, что Алва не выкинул Дика из своей жизни и не хочет его смерти. Как вы думаете, искал ли Дик с какого-то момента смерти? Я думаю, что искал и мне хочется этот момент сравнить с тем, что было в Лабиринте.
– Болван, – безнадежно пробормотал Рокэ. – Неужели ты не понимаешь, что я не хочу жить?
– Зато я хочу, чтоб вы жили! – почти выкрикнул Дикон. – Хочу!
Как-то у нас с папой состоялся очень интересный разговор. Мы говорили о том, как вообще происходит общение и там прозвучала мысль о том, что в общении 2 людей участвуют 6 субъектов. Первый собеседник, его представление о себе, его представление о собеседнике и то же самое для другой стороны второй собеседник, его представление о себе и его представление о первом собеседнике.
Так вот, если применить эту теорию в случае с Лабиринтом и принять слова автора о том, что в Лабиринте рядом с Диком был не Алва то у нас получится нечто интересное. Дик думал, что он говорит с Алвой, то есть он включает свое представление об Алве, но при этом на самом деле рядом с Диком Алвы нет. Дик на самом деле коммуницирует сам с собой. Если можно так сказать, представление о себе Дика общается с Диком-абсолютным-всеобъемлющим, тем самым первым собеседником, который включает в себя все потенциально возможные решения, черты характера, перспективы, которые может иметь Дик.Вот я думаю об этом и благодарю Создателя ( который не дал Дику понять что перед ним находится, иначе неизвестно каких чудовищ он бы вызвал из глубин. Хотя, хрен его знает, может ОНО и было на самом деле Изначальной Тварью. Хорошо, что автор не стал раскрывать эту тему, потому что она не по калибру мирскому человеку. Разве что буддийскому монаху и то не факт, что всякому.
Алва же, который мановением пальчика, решал казалось бы неразрешимые проблемы, был введен подсознанием Дика до существа божественного, которое имеет право судить. Это объясняет многие моменты в книге, вплоть до того, что он почти покорно принял Рамиро Алву и того, что бывало при его оруженосчестве, когда казнили Оскара Фешно. Дик ушел в степь, пообижался, но Алве высказать свое неодобрение так и не смог, потому что не должно простому смертному указывать божеству.
Подберите бродячего пса, о сиятельный мастер
Я устал подаянья просить у обычных людей (с) Тэм
Вы здесь можете мне справедливо возразить, что это поведение ребенка. Я вам отвечу, что дети к своим родителям относятся как к полубожественным существам, которые имеют право их судить. Не премину попенять Алве, что в отличии от своего тезки из фиков [J]Ms.Ada[/J], где у Алвы хватало мудрости не вмешиваться в необходимые вещи, которым должно случиться, Алва у Камши подобного напрочь лишен. Он обрывает то, чем не может управлять. А жаль. Но речь сейчас не об этом.
Будучи для Дика практически божеством, образ Алвы стал сосудом, куда вошел Дик-абсолютный для коммуникации с Диком-со-своей-точки-зрения. Во время этой коммуникации Дик-абсолютный говорит фразу, мол, я не хочу жить. И действительно, он уже не хочет жить. Причем не хочет жить таким, но не хочет умирать без прощения. Поэтому Дик-абсолютный и дал Дику-со-своей-точки-зрения последнюю индульгенцию, но последний ее не взял, потому что он принял индульгенцию за прощение. А получив прощение, он наконец получил свободу, а получив свободу, ему уже не нужно умирать. Откуда там и, главное, кто там Альдо, я не поняла, да и другие заметили, что он там вообще ни к селу, ни к городу, поэтому сделаем вид, что его не было.
Что до первого отрывка, то тут Дик ищет смерти от шпаги божества от гнева которого хочет откупиться жизнью, но Алва не божество. Он даже не Дик-всеобъемлющий. Он -- обычный смертный, который не может окунуться в глубину трагедии Дика Окделла.
Я вот вчера думала о том, что обо мне думает человек, в которого я влюбилась. Так и не додумала.