И в странах бескрайнего льда и заката. Где стынет под веком слеза, Пою я о брате, зарезавшем брата За Рыбу, чья пища - глаза...
Название Наверное будет после конца
Пишу Я
Рейтинг Можно всем
Пейринг АлваДик
Предупреждение. Присылается дабы заставить меня писать. Надеюсь, что получается неплохо. Это мой первый в жизни макси, так что за критику буду очень благодарна.
читать дальше
Туманная ночь была густой и непроглядной. Желтая луна тусклым светом даже усугубляла всю тоску этой ночи. В такие ночи лучше не бродить, ибо говорят, что по улицам ходит сам Зеленоглазый.
Однако если бы Создатель опустил бы свой взгляд на Олларию, то увидел бы как по одной из улиц Старого города ехал всадник на вороном мориске. Он выехал из гостиницы “Маяк в Шторме” около получаса назад, дав хозяину три золотых талла. В Олларию он приехал только вчера, однако задерживаться тут он был не намерен. Он был укутан в черный кожаный плащ, поэтому сказать что-либо о его внешности было нельзя, да и говорить было бы некому, потому что улица была совершенно пуста.
Через несколько минут он въехал через ворота одного из самых роскошных особняков наверно не только Олларии, но и всего Талига и слез с коня. Конь тихо заржал, узнав знакомое место.
Всадник бросил короткий взгляд и, стараясь идти как можно тише, вошел. Дверь не скрипнула и не хлопнула. Что отличало особняк Алвы, так это то, что здесь никогда не забывали смазывать петли. В гостиной Ворона горело несколько свечей даже по ночам. Вошедший скинул влажный плащ, и под светом свечей можно было увидеть темно-русые волосы и горящие серые глаза на бледном лице юноши лет двадцати. Он бесшумно поднялся по лестнице и прошел по коридору. В коридоре свечей не было, и передвигаться приходилось в основном на ощупь. Он старался идти бесшумно, и хотелось верить, что получалось. Его бывшая спальня была самой последней. С его ухода три с половиной года назад здесь ничего не изменилось. Интересно, а заходил ли сюда кто-то на протяжении времени его отсутствия. Наверное, нет. Ворон всегда уважал свободу. Тот же стол напротив камина, незаправленая постель и небольшой шкаф. Сказать по правде юноша даже и сам не знал, зачем он сюда пришел. Все произошло по наитию. Его приезд в Олларию и приход в единственное место, которое он когда-то назвал домом, было очевидным. Воспоминания в голову лезли очень болезненно, но убегать от них юноша не собирался. Он и так убегал слишком часто и принимал за действительное слишком много желанного.
На столе лежали листы бумаги, оставленные на столе еще в тот злополучный вечер. На них семнадцатилетний мальчишка хотел написать сонет о Великой Талигойе и о бесконечно светлом будущем без зла и предательств, о мире, где никто не посмеет поставить женщину в качестве ставки. Как все будет прекрасно, когда они победят. Ну что же, если камень летит, то не стоит его удерживать и написать стоит, но сонет будет уже совсем о другом.
“Эр, Рокэ,
Я здесь, хотя и знаю, что не имею права здесь быть…”
Фальшиво и плаксиво, как будто напрашивается на утешение. Но нет, герцог Окделл плакал слишком много и, утешая себя, обвинял всех кроме себя. Взять хотя бы Робера. Он обвинял его в предательстве, хотя человека менее способного на это просто не могло быть. Ну, что ж, жизнь его (Дика) наказала и правильно сделала.
Юноша разжег камин и бросил туда лист. Пламя окутало листок и оставило только черно-серый, хрупкий и светящийся комок. Через час в камине лежало еще четыре таких листа. Писать не получалось. Каждый раз получалось либо слишком плаксиво, либо пусто. События были просты: Письмо Робера, Кэнналоа, дом эра Лэнтрэ, портреты, соберано Алваро… так мало и так много. Они кружились в круговороте, где невозможно разобрать, где сон сменял явь.
Альдо сидел и пил вино. Тот налил вино в серо-синие непрозрачные стаканы. Нет, конечно, такого не может быть, но…вино несла зеленная змея. Дик рассказывал про свою поездку в Кэналлоа. Альдо спросил так же шутливо, почему он туда поехал. Дик сказал… Закатные кошки… он сказал, что отвез письмо по просьбе Робера.
-Ну и как тебе понравилось Кэналлоа? - Спросил Альдо.
-Очень понравилось. Там море, такого моря я еще не видел…
Альдо махнул рукой.
-Когда я стану королем, я тебе подарю Кэналлоа.
Дик покачал головой:
-Нет, Кэналлоа должно принадлежать своему законному хозяину.
-Кому? Алве, что ли? Алва, боюсь, будет сидеть Багерлее, что он собственно вполне заслуживает с учетом, сколько злодеяний он совершил. Ты не находишь?
Дик покачал головой.
-Если идти по такой логике, то Надор нужно было бы отнять, а нас всех посадить в тюрьму после восстания.
Отец всегда говорил, что надо быть справедливыми даже к врагам. Альдо перестал улыбаться.
-А твой отец. Он убил его, даже не взглянув на то, что он сильно хромал.
-Они сражались на линии, это значит, что хромота отца не имело никакого значения для исхода дуэли.
-Он потомок предателя.- Процедил принц сквозь зубы.
-Он не в ответе за то, что сделал его предок. Знаешь, давно, еще в Лаик был один парень, то ли Паоло…нет вроде Альберто, короче, он сказал, что дурные предки, не оправдание для дурных потомков.
-Альберто - кэналлийское имя.
-Нет, он был марекьярцем.
-Кэналлоа, Марекьяра…одно и то же. Да и к чему это ты?
-Ни к чему.
Комок в горле поднимался все выше, мешая дышать, хотя юноша изо всех сил пытался не смотреть холодно и не произнести ни звука. После этого разговора прошло несколько дней. Потом произошла их последняя встреча… Дик неопределенно махнул рукой рядом с ухом, как будто пытаясь отогнать назойливую муху… Как Иноходцу удалось его найти на поляне, юноша не знал. Бедный Робер, и почему сразу не понял. Почему Разрубленный змей, он все понял, но почему нельзя все исправить…
“…. Он сказал, что у меня есть еще три дня. Все остальное я понял и сам. По его словам это корни базилики (оказалось, что от него не только плохой запах), по иронии судьбы корни никак не пахнут, а только имеют кисло-горький привкус. Человек после него сразу теряет сознание, а через три дня умирает. Так сказал Робер.… И вот я здесь и хочу попросить у вас прощения. Знаю, что это значения не имеет, но, когда ударяют в спину...”.
Слова забывались, хотя перед тем как войти к себе он знал, что должен сказать, а сейчас уже забыл. Ну что бывает, когда ударяют в спину. Обычно идет кровь. У тех, кто может улыбка скрывает печаль, а у слабых мальчишек вызывает слезы. Те, кто могут, смотрят в глаза, те кто нет, пишут письма и убегают.
Ричард, не моргая, смотрел на горящую свечу.
“Как легко стоять перед плахой
В неизбежности скорой смерти
Когда губы до бледности сжаты
А взгляд бесконечно спокоен.
Моя шпага из юности хрупкой
Разлетелась в бою за фантомы
Не заметил я этого раньше
Не виню я судьбу в том несколько
Все, что было возможно - я предал
И теперь я мечтаю о смерти
Избавлении от всяческой дури
Постучусь я в ворота Заката
Меня бросить в огонь Леворукий
И сгорю я с опущенным взглядом
Вспоминая о глупой разлуке”.
Рифмы нет, таланта – тоже, но времени осталось немного. Тем не менее, юноша взял лист и бросил в камин. Огонь с удовольствием растерзал бумагу, оставив черный перел. Дик встал из стола и выглянул в окно. Туман и не думал рассеиваться, а ночь кончаться. Все было точно так же, как и когда он пришел. Это справедливо.
Юноша вышел из комнаты даже сам не совсем понимая, куда он собственно идет. Он старался идти как можно тише и на ощупь попробовал выйти к лестнице, как вдруг на кого-то налетел.
-Герцог Окделл? - Прозвучал знакомый юношеский голос.
-Валентин? - Сказать по правде Валентин Придд был последним человеком, кого он ожидал бы здесь увидеть.
-Сударь, что вы здесь делаете?
-Хотел бы спросить то же самое у вас. - Голос Дикона не дрогнул, хотя, быть может, в другом случае вопрос бы его смутил.
-Альдо что, надоела его марионетка? - В голосе светловолосого юноши явно была слышна издевка.
-Вы почти угадали. Только с тем исключением, что Альдо избавился не от марионетки, а всего лишь от игрушки. Ну, или избавится примерно завтра вечером.- Юноша невесело улыбнулся.
Валентин поднял красивую бровь. Затем улыбнулся:
-Ну и как это случилось? Неужели, он вам проиграл?
-Скорее это я проиграл. Ой, как проиграл.
-А письма только для монсеньора или мне тоже можно ознакомиться?
-Делай, что хочешь.- Устало ответил юноша и хотел, было, уже уйти, но Придд его не собирался пропускать.
-И что же случилось? Неужели тебя совесть замучила?
-Странно, что ты заговорил о моей совести, ибо ты уверен, что ее у меня нет.
-Скажешь я не прав? Альдо мерзавец запасливый. Если бы ты ему резко не помешал, то он бы тебя не стал бы трогать. Мало ли что.
Ричард удивленно посмотрел на Валентина.
--Ты устал. Иди и ложись спать. Сона в конюшне. Вижу, ты проделал некороткий путь. Завтра расскажешь.
-Я не могу - В первый раз за сегодняшний день голос юноши стал похожим на голос семнадцатилетнего мальчишки, который хорошо знаком читателям.
-Сейчас действительно не можешь. - Улыбнулся Придд, но в улыбке не было обычной язвительности.
Ричард заснул, как только голова коснулась подушки.
Ричард шел в совершенной темноте. Издалека слышался женский голос, поющий какую-то песню. Слова разобрать было невозможно. Юноша ускорил шаги, но с каждым шагом голосов становилось все больше. Он бежал по густому лесу, пытаясь найти поющих. В конце концов, он сумел разобрать слова песни.
…На границе Излома рожается месть
Воздается за невинные смерти.
На границе Излома рожается доблесть
Воздается за подлость и трусость…
Наконец юноша увидел свет между деревьями. Он еще больше ускорил шаги, даже не думая, кто там мог оказаться. И что этот кто-то может с ним сделать.
Дик оказался шагов за двадцать до края обрыва. Было слышно, как бились черные волны. А перед костром, спиной к юноше, сидел человек. У него на коленях лежала гитара, и он перебирал струны и пел, но пело еще несколько голосов. Дик подошел ближе, но человек не обернулся.
…На границе Излома рождается верность
Воздается за ужас предательств.
На границе Излома рождается милость
Да засохнут кровавые реки…
Ричард подошел еще ближе. Остановился прямо за его спиной. Человек как будто не хотел его замечать. Песня была очень знакомой, но как будто стертой из памяти. Резкая музыка как будто разрывала на части. Она манила и отталкивала.
На границе Излома рождается Сердце
Что за всех их долги отдало.
На границу Излома вернутся Четыре
Чтоб воцариться навеки.
-Соберано Алваро,- Тот не ответил. Он продолжал играть петь. Вдруг Дик понял. это голоса Волн, Ветров и Скал…
На границе Излома их ждет черный всадник
Чтоб вернулась к достойному слава
На границе Излома окупится Боль…
Вдруг голоса резко оборвались и рядом с Диком ударила молния…
Пишу Я
Рейтинг Можно всем
Пейринг АлваДик
Предупреждение. Присылается дабы заставить меня писать. Надеюсь, что получается неплохо. Это мой первый в жизни макси, так что за критику буду очень благодарна.
читать дальше
Глава 1
Туманная ночь была густой и непроглядной. Желтая луна тусклым светом даже усугубляла всю тоску этой ночи. В такие ночи лучше не бродить, ибо говорят, что по улицам ходит сам Зеленоглазый.
Однако если бы Создатель опустил бы свой взгляд на Олларию, то увидел бы как по одной из улиц Старого города ехал всадник на вороном мориске. Он выехал из гостиницы “Маяк в Шторме” около получаса назад, дав хозяину три золотых талла. В Олларию он приехал только вчера, однако задерживаться тут он был не намерен. Он был укутан в черный кожаный плащ, поэтому сказать что-либо о его внешности было нельзя, да и говорить было бы некому, потому что улица была совершенно пуста.
Через несколько минут он въехал через ворота одного из самых роскошных особняков наверно не только Олларии, но и всего Талига и слез с коня. Конь тихо заржал, узнав знакомое место.
Всадник бросил короткий взгляд и, стараясь идти как можно тише, вошел. Дверь не скрипнула и не хлопнула. Что отличало особняк Алвы, так это то, что здесь никогда не забывали смазывать петли. В гостиной Ворона горело несколько свечей даже по ночам. Вошедший скинул влажный плащ, и под светом свечей можно было увидеть темно-русые волосы и горящие серые глаза на бледном лице юноши лет двадцати. Он бесшумно поднялся по лестнице и прошел по коридору. В коридоре свечей не было, и передвигаться приходилось в основном на ощупь. Он старался идти бесшумно, и хотелось верить, что получалось. Его бывшая спальня была самой последней. С его ухода три с половиной года назад здесь ничего не изменилось. Интересно, а заходил ли сюда кто-то на протяжении времени его отсутствия. Наверное, нет. Ворон всегда уважал свободу. Тот же стол напротив камина, незаправленая постель и небольшой шкаф. Сказать по правде юноша даже и сам не знал, зачем он сюда пришел. Все произошло по наитию. Его приезд в Олларию и приход в единственное место, которое он когда-то назвал домом, было очевидным. Воспоминания в голову лезли очень болезненно, но убегать от них юноша не собирался. Он и так убегал слишком часто и принимал за действительное слишком много желанного.
На столе лежали листы бумаги, оставленные на столе еще в тот злополучный вечер. На них семнадцатилетний мальчишка хотел написать сонет о Великой Талигойе и о бесконечно светлом будущем без зла и предательств, о мире, где никто не посмеет поставить женщину в качестве ставки. Как все будет прекрасно, когда они победят. Ну что же, если камень летит, то не стоит его удерживать и написать стоит, но сонет будет уже совсем о другом.
“Эр, Рокэ,
Я здесь, хотя и знаю, что не имею права здесь быть…”
Фальшиво и плаксиво, как будто напрашивается на утешение. Но нет, герцог Окделл плакал слишком много и, утешая себя, обвинял всех кроме себя. Взять хотя бы Робера. Он обвинял его в предательстве, хотя человека менее способного на это просто не могло быть. Ну, что ж, жизнь его (Дика) наказала и правильно сделала.
Юноша разжег камин и бросил туда лист. Пламя окутало листок и оставило только черно-серый, хрупкий и светящийся комок. Через час в камине лежало еще четыре таких листа. Писать не получалось. Каждый раз получалось либо слишком плаксиво, либо пусто. События были просты: Письмо Робера, Кэнналоа, дом эра Лэнтрэ, портреты, соберано Алваро… так мало и так много. Они кружились в круговороте, где невозможно разобрать, где сон сменял явь.
Альдо сидел и пил вино. Тот налил вино в серо-синие непрозрачные стаканы. Нет, конечно, такого не может быть, но…вино несла зеленная змея. Дик рассказывал про свою поездку в Кэналлоа. Альдо спросил так же шутливо, почему он туда поехал. Дик сказал… Закатные кошки… он сказал, что отвез письмо по просьбе Робера.
-Ну и как тебе понравилось Кэналлоа? - Спросил Альдо.
-Очень понравилось. Там море, такого моря я еще не видел…
Альдо махнул рукой.
-Когда я стану королем, я тебе подарю Кэналлоа.
Дик покачал головой:
-Нет, Кэналлоа должно принадлежать своему законному хозяину.
-Кому? Алве, что ли? Алва, боюсь, будет сидеть Багерлее, что он собственно вполне заслуживает с учетом, сколько злодеяний он совершил. Ты не находишь?
Дик покачал головой.
-Если идти по такой логике, то Надор нужно было бы отнять, а нас всех посадить в тюрьму после восстания.
Отец всегда говорил, что надо быть справедливыми даже к врагам. Альдо перестал улыбаться.
-А твой отец. Он убил его, даже не взглянув на то, что он сильно хромал.
-Они сражались на линии, это значит, что хромота отца не имело никакого значения для исхода дуэли.
-Он потомок предателя.- Процедил принц сквозь зубы.
-Он не в ответе за то, что сделал его предок. Знаешь, давно, еще в Лаик был один парень, то ли Паоло…нет вроде Альберто, короче, он сказал, что дурные предки, не оправдание для дурных потомков.
-Альберто - кэналлийское имя.
-Нет, он был марекьярцем.
-Кэналлоа, Марекьяра…одно и то же. Да и к чему это ты?
-Ни к чему.
Комок в горле поднимался все выше, мешая дышать, хотя юноша изо всех сил пытался не смотреть холодно и не произнести ни звука. После этого разговора прошло несколько дней. Потом произошла их последняя встреча… Дик неопределенно махнул рукой рядом с ухом, как будто пытаясь отогнать назойливую муху… Как Иноходцу удалось его найти на поляне, юноша не знал. Бедный Робер, и почему сразу не понял. Почему Разрубленный змей, он все понял, но почему нельзя все исправить…
“…. Он сказал, что у меня есть еще три дня. Все остальное я понял и сам. По его словам это корни базилики (оказалось, что от него не только плохой запах), по иронии судьбы корни никак не пахнут, а только имеют кисло-горький привкус. Человек после него сразу теряет сознание, а через три дня умирает. Так сказал Робер.… И вот я здесь и хочу попросить у вас прощения. Знаю, что это значения не имеет, но, когда ударяют в спину...”.
Слова забывались, хотя перед тем как войти к себе он знал, что должен сказать, а сейчас уже забыл. Ну что бывает, когда ударяют в спину. Обычно идет кровь. У тех, кто может улыбка скрывает печаль, а у слабых мальчишек вызывает слезы. Те, кто могут, смотрят в глаза, те кто нет, пишут письма и убегают.
Ричард, не моргая, смотрел на горящую свечу.
“Как легко стоять перед плахой
В неизбежности скорой смерти
Когда губы до бледности сжаты
А взгляд бесконечно спокоен.
Моя шпага из юности хрупкой
Разлетелась в бою за фантомы
Не заметил я этого раньше
Не виню я судьбу в том несколько
Все, что было возможно - я предал
И теперь я мечтаю о смерти
Избавлении от всяческой дури
Постучусь я в ворота Заката
Меня бросить в огонь Леворукий
И сгорю я с опущенным взглядом
Вспоминая о глупой разлуке”.
Рифмы нет, таланта – тоже, но времени осталось немного. Тем не менее, юноша взял лист и бросил в камин. Огонь с удовольствием растерзал бумагу, оставив черный перел. Дик встал из стола и выглянул в окно. Туман и не думал рассеиваться, а ночь кончаться. Все было точно так же, как и когда он пришел. Это справедливо.
Юноша вышел из комнаты даже сам не совсем понимая, куда он собственно идет. Он старался идти как можно тише и на ощупь попробовал выйти к лестнице, как вдруг на кого-то налетел.
-Герцог Окделл? - Прозвучал знакомый юношеский голос.
-Валентин? - Сказать по правде Валентин Придд был последним человеком, кого он ожидал бы здесь увидеть.
-Сударь, что вы здесь делаете?
-Хотел бы спросить то же самое у вас. - Голос Дикона не дрогнул, хотя, быть может, в другом случае вопрос бы его смутил.
-Альдо что, надоела его марионетка? - В голосе светловолосого юноши явно была слышна издевка.
-Вы почти угадали. Только с тем исключением, что Альдо избавился не от марионетки, а всего лишь от игрушки. Ну, или избавится примерно завтра вечером.- Юноша невесело улыбнулся.
Валентин поднял красивую бровь. Затем улыбнулся:
-Ну и как это случилось? Неужели, он вам проиграл?
-Скорее это я проиграл. Ой, как проиграл.
-А письма только для монсеньора или мне тоже можно ознакомиться?
-Делай, что хочешь.- Устало ответил юноша и хотел, было, уже уйти, но Придд его не собирался пропускать.
-И что же случилось? Неужели тебя совесть замучила?
-Странно, что ты заговорил о моей совести, ибо ты уверен, что ее у меня нет.
-Скажешь я не прав? Альдо мерзавец запасливый. Если бы ты ему резко не помешал, то он бы тебя не стал бы трогать. Мало ли что.
Ричард удивленно посмотрел на Валентина.
--Ты устал. Иди и ложись спать. Сона в конюшне. Вижу, ты проделал некороткий путь. Завтра расскажешь.
-Я не могу - В первый раз за сегодняшний день голос юноши стал похожим на голос семнадцатилетнего мальчишки, который хорошо знаком читателям.
-Сейчас действительно не можешь. - Улыбнулся Придд, но в улыбке не было обычной язвительности.
Ричард заснул, как только голова коснулась подушки.
Ричард шел в совершенной темноте. Издалека слышался женский голос, поющий какую-то песню. Слова разобрать было невозможно. Юноша ускорил шаги, но с каждым шагом голосов становилось все больше. Он бежал по густому лесу, пытаясь найти поющих. В конце концов, он сумел разобрать слова песни.
…На границе Излома рожается месть
Воздается за невинные смерти.
На границе Излома рожается доблесть
Воздается за подлость и трусость…
Наконец юноша увидел свет между деревьями. Он еще больше ускорил шаги, даже не думая, кто там мог оказаться. И что этот кто-то может с ним сделать.
Дик оказался шагов за двадцать до края обрыва. Было слышно, как бились черные волны. А перед костром, спиной к юноше, сидел человек. У него на коленях лежала гитара, и он перебирал струны и пел, но пело еще несколько голосов. Дик подошел ближе, но человек не обернулся.
…На границе Излома рождается верность
Воздается за ужас предательств.
На границе Излома рождается милость
Да засохнут кровавые реки…
Ричард подошел еще ближе. Остановился прямо за его спиной. Человек как будто не хотел его замечать. Песня была очень знакомой, но как будто стертой из памяти. Резкая музыка как будто разрывала на части. Она манила и отталкивала.
На границе Излома рождается Сердце
Что за всех их долги отдало.
На границу Излома вернутся Четыре
Чтоб воцариться навеки.
-Соберано Алваро,- Тот не ответил. Он продолжал играть петь. Вдруг Дик понял. это голоса Волн, Ветров и Скал…
На границе Излома их ждет черный всадник
Чтоб вернулась к достойному слава
На границе Излома окупится Боль…
Вдруг голоса резко оборвались и рядом с Диком ударила молния…
@темы: Отблески Этерны, Творчество